Ведущий выждал паузу и торжественно объявил: "Играет Полина Осетинская". В затихшем зале имя это прозвучало отчетливо, и я удивилась тому, что длинная русская фамилия была им произнесена по-английски почти правильно. "Хорошо подготовился", - мелькнуло у меня в голове. Обычно американцам довольно тяжело даются наши имена и фамилии и они теряют то ли окончания, то ли глотают гласные...
Мне предстояло здесь, в Майами, впервые встретиться с незнакомой пианисткой из Москвы, услышать ее игру. Пока горел свет, я рассмотрела программку концерта, где были перечислены композиторы, пьесы которых она будет играть, прочитала какую-то информацию об исполнительнице, вгляделась в ее красивые глаза на фотографии. Короче, я подготовилась, как могла. Теперь была ее очередь.
* * *
...Дверь сбоку от сцены отворилась, в темный зал упал длинный луч электрического света, и в дверном проеме появилась она. Она прошла быстрой, резкой походкой, поклонилась в знак приветствия и села на стульчик у рояля, повернувшись всем телом к зрителям. В ярко освещенном круге света она несколько минут молча смотрела в зал. Что это значило: знакомство с публикой? настрой перед выступлением? или ожидание полнейшей тишины?
Потом пианистка медленно обратилась к роялю и легко опустила руки на клавиши... Инструмент откликнулся живо, мелодично заурчал под пальцами и понес-понес звуки в темноту зала. Ее руки то возносились птицами над бело-черным звучащим морем, то стремглав летели вниз, как сорванные ветви деревьев в бурю... Все красиво, грациозно... Даже фалды черного фрака на ней, стекающие тяжелой тканью от спины на пол, дополняли визуальный портрет пианистки... Все было продумано, до мельчайших деталей. И внезапно у меня возникло какое-то недоверие к молодой исполнительнице от этого всего, расставленного аккуратно по полочкам... Да, чувствуется, что техника высокая, но выступление с явным расчетом на внешний зрительский эффект, на то, чтоб, как говорится, взять зрителя подобными приемами... И зритель, часто увлекшись этим, только после концерта спросит себя: "А где же душа, то, что не увидишь даже под яркими юпитерами, а можно только ощутить сердцем? Где то, что заставляет забыться в зрительном зале, уплыть мыслью в неведомый и сладкий край, название которому музыка..."
Первое отделение прошло незаметно. Виртуозные, мелодичные пьесы разных по времени и по стилю композиторов: Десятникова, Дебюсси, Равеля слушались легко и увлекательно. Музыка лилась, обволакивая каждого в зрительном зале радугой звуков и их оттенков; прекратились покашливания, пошаркивания, затих скрип кресел... В зале не было сплошной тишины, но была какая-то живая дышащая масса, которая затаилась в ожидании неких сюрпризов... И они начали происходить. К перерыву зрители уже были пленниками музыки Полины. Они подымались с кресел оживленные и восторженные, - по всему видно было, что игра молодой музыкантши им импонировала.
Вторая половина концерта, где игрался Скрябин, и вовсе покорила всех. В зале было совсем тихо, и в этой звонкой тишине рояль резонировал мощными звуками. Я словила себя на том, что с удовольствием наблюдаю за артисткой, за ее игрой, и это помогает мне слушать. А она трудилась за роялем отчаянно. Пьесы, трудные к исполнению, мистические по содержанию и в бешеном темпе, обрушились на слушателя в невероятной звуковой палитре: то взрывы страсти, то замирание сердца... то лирические, мягкие напевы, то резкие, мощные аккорды... Откуда? Как ей, очаровательной и хрупкой, удалось заставить этот черный большой инструмент покориться, открыть свою душу этой юной, но уже умелой укротительнице и зазвучать пронзительно и волнующе?
- Скрябин - очень тяжелый композитор, - начал наш разговор писатель Борис Литвинов, с которым я встретилась после концерта Полины Осетинской. - Произведения Скрябина играет далеко не каждый пианист, даже с большим стажем. Умение расставить акценты, умение почувствовать мелодику сложнейших сонат Скрябина дано не каждому. Вот у нее это получилось. За это стоит поблагодарить исполнительницу. Я получил огромнейшее наслаждение.
* * *
...Я встретилась с Полиной через пару дней, сговорившись на интервью. К счастью, пианистка остановилась в Майами на несколько дней, и наши планы совпали.
Напротив меня сидела девушка, улыбчивая и задумчивая, отдаленно напоминавшая ту, - которую я видела на сцене у рояля. В мягкой домашней одежде, поджав по-детски под себя ноги на кресле, без косметики и всяких прихорашиваний она выглядела совсем юной, и мне совершенно не верилось сейчас, что она способна подчинить себе, загипнотизировать зрительный зал...
Начинаю разговор:
- Полина, я познакомилась с Вашей автобиографией на Интернете, на Вашей веб-страничке, и сделала вывод, что музыка, как это ни шаблонно звучит, - Ваше призвание. Вы начали учиться музыке в 5 лет, а в 9 уже давали первый сольный концерт.
ПОЛИНА: Вовсе и нет. В детстве меня заставляли играть на пианино, как многих детей, и я это даже ненавидела. Но папа хотел, чтоб я была пианисткой. Мои старшие сестры не оправдали его надежд, хоть и получили тоже музыкальное образование. Я была, что называется, "последней надеждой".
- А сейчас не жалеете, что все так сложилось?
П: Сейчас хочу поблагодарить своих родителей, которые заставили меня заниматься музыкой - отца Олега Евгениевича Осетинского и мою мать - Елену Владимировну Мантурову. А также моих учителей. Уже в сознательном возрасте, в котором я начала самостоятельное музыкальное образование, меня практически научила всему Мария Вениаминовна Вольф в Петербургской десятилетке при консерватории. У нее же я закончила Государственную Петербургскую консерваторию. И занималась в аспирантуре Московской консерватории у Веры Васильевны Горностаевой. Было несколько людей, с которыми я занималась всего несколько раз, но которые мне очень много дали; они оказали влияние на мое музыкальное образование,- и дружба с композитором Леонидом Десятниковым в музыкальном отношении меня очень воспитала. Этих людей, слава Богу, много, и всем я хочу сказать спасибо.
- Я наблюдала за Вами, когда Вы играли на сцене. Просто знаю по себе, когда я слушаю музыку, я не иду за музыкой. Меня отвлекают какие-то мысли, которые возникают как реакция на услышанное. Интересно, как у Вас: когда Вы играете, о чем думаете?
П: Знаете, когда во время исполнения начинаешь думать о чем-то другом, кроме музыки, можно считать, что концерт не удался. Когда твоя собственная концентрация и собственное внутреннее напряжение уводят в другую сторону... Думаю, то же самое происходит со слушателем.
- Следует полагать, что сидя за роялем, Вы только работаете?
П: Частично это работа, а частично это уже сфера...
- Техники?
П: Вы знаете, все всегда диктует музыка - состояние души и манеру исполнения. Нужно только научиться очень внимательно следовать этим музыкальным поворотам.
- А как Вы находите "своих" композиторов? Как формируете свой репертуар?
П: Я нахожу какое-то одно произведение, которое мне хотелось бы сыграть.
- Скажем, в этой программе был Скрябин?
П: Нет, эта программа началась не со Скрябина. Захотелось сделать такую нео-классическую программу из произведений композиторов, которые писали в 20 веке, но которые при этом использовали достаточно архаичные музыкальные формы, играли в неоклассицизм. Потом прибавилась идея театральности этой программы. Поэтому туда вошли "Отзвуки театра" Десятникова, "Утренняя серенада шута" Равеля и программная музыка Скрябина, которая конкретно не обозначена, как программная. Но она все-таки является программной.
Потом туда добавилось ощущение какой-то поэтической французской богемности начала века... Туда же потом наравне с французскими поэтами конца 19 века добавились впечатления символистов русских. Скрябин был очень связан с символистами. В результе это и получилось...
- То есть Вы сами формируете свою программу?
П: Конечно, я сочиняю свои программы сама. Для меня очень важно, чтобы каждая программа была объединена некой идеей. В моих программах всегда присутствует хотя бы одна основная идея, которая лежит на поверхности, а плюс несколько двойных, тройных дон. И каждый человек сможет копнуть чуть поглубже, найти что-то и для себя...
- Какие композиторы Ваши любимые?
П: Те, произведения которых я в данное время играю или слушаю...
- Интересно, как Вы чувствуете зал?
П: Музыка - это процесс взаимного обмена. То, что я даю со сцены, ко мне возвращается из зала. И это момент, который всегда чувствуешь: есть ли эта стыковка с залом. В первую секунду почувствовать зал невозможно. Проходит какoе-то время, и ты начинаешь понимать, насколько ты взаимодействуешь с этим залом...
- Меняется тишина что ли...
П: Меняется. И ты начинаешь чувствовать. Бывает, ты чувствуешь, что ты играешь в совершенно звенящей тишине, доброжелательной тишине. Бывает, что играешь в напряженной тишине... Бывает, чувствуешь, что люди этого не понимают... Бывает наоборот.
- Вы в Майами приезжаете достаточно часто. Публика хорошая или что?
П: Раз в год я, как правило, тут, потому что здесь живет моя мама и я навещаю ее.
- И, очевидно, в Майами можно отдохнуть...
П: Мне уже давно не удаетая использовать курортную специфику города, потому что моя работа не может прекращаться в любом случае ни на миг. Поэтому я и работаю, и встречаюсь с друзьями, и веду какие-то деловые переговоры. Времени с каждым приездом все меньше и меньше. Я приезжаю ради общения с мамой, с близкими друзьями.
- Ну, на океане все-таки побывали?
П: Вот я здесь больше двух недель и на океане была два раза.
- Любите океан?
П: Люблю и очень жалко, что не удается бывать чаще. Я уже работаю над новой программой. Я в последние годы полюбила играть камерную музыку, я не застыла в сольном формате... Такое есть распространенное заблуждение, что музыкант, который является солистом и который играет концерты с оркестром, для него играть камерную музыку, играть с другими музыкантами в ансамбле, есть некое понижение статуса. Что является на самом деле проявлением снобизма. Мне кажется: чем выше музыкант, и Вы это видите по записям любых великих музыкантов, которых Вы знаете как великих солистов, у них масса записей камерной музыки. И они играют в дуэте со скрипкой, с виолончелью. Или они играют трио, квартеты. И ведь незря существует огромное количество прекрасной музыки. Я в последнее время делаю несколько таких программ. Также делаю программу на 2 рояля с моим другом пианистом Алексеем Гориболем. И на следующий год у меня есть планы относительно каких-то конкретных концертов, которые я хочу сыграть с разными оркестрами. И ближайший сольный концерт - очень рискованная программа, которую я взяла из чувства преодоления каких-то своих страхов, поскольку эту программу люди играют в конце жизни. Такие знаковые произведения обоих композиторов (это вариации Баха и соната Бетховена) - последние их сочинения, написанные в конце жизни... И, собственно, их играть нужно, подводя итоги жизни, творчества. Я набралась наглости и решила их сыграть. Не знаю, что из этого получится. Но считаю, что учиться нужно на сложностях. Нельзя ставить себе низкие планки.
- Желаю Вам успешных выступлений.
П: Спасибо.
* * *
- А на завершениe нашей встречи мне хочется провести еще и блиц-интервью. Мои вопросы и Ваши быстрые ответы - первое, что приходит на ум. Согласны?
П: Попробуем.
- Любимый город?
П: Санкт-Петербург.
- Любимое животное?
П: Собака.
- Любимая еда?
П: Курица гриль.
- Любимый человек?
П: Мама.
- Любимое занятие?
П: Читать книгу.
- Нелюбимое дело?
П: Говорить по телефону.
- Нелюбимая черта характера в себе?
П: Жесткость.
- В другом человеке?
П: Вранье.
- Какое количество денег достаточно для Вашей жизни?
П: То, которое я имею.
- Нелюбимая цифра?
П: Нету.
- Нелюбимый вид транспорта?
П: Нету.
- Любите ли давать интервью журналистам?
П: Нет.
- А какой самый нелюбимый вопрос?
П: О детстве, о вундеркинде.
- Любимый день?
П: Понедельник.
- Любимое число?
П: 11.
* * *
...Мои вопросы блиц-интервью были построены на схеме вопросов, которые обычно задают звездам. Собственно, я и считала свою новую знакомую восходящей звездой.
Впрочем, не только я. Тогда, после концерта, я разговаривала со многими зрителями и убедилась в том, что многие думали одинаково. Вот, например, что сказала мне известный риалтор из Майами Бренда Франк:
- Я была на концерте Полины Осетинской вместе со своей приятельницей - пианисткой из Норс Майами Бич Максин Ваталин. Мы в восторге и считаем, что у Полины большое будущее. Она - восходящая звезда, которая способна завоевать музыкальный мир.
* * *
Я присоединяюсь к словам, сказанным американской зрительницей. И добавлю: пусть же они воплотятся в реальность!